Шатобриан

Шатобриан

Франсуа-Рене де Шатобриан, виконт (François-René, vicomte de Chateaubriand)

(Сен-Мало, 1768 - Париж, 1848)

В истории есть такие моменты, которые больше подходят для рождения гения, чем другие. Революция позволила выразить свой гений Наполеону Бонапарту. Точно так же, как и виконту Рене де Шатобриану. И часто один противостоял другому.

Автор: Даниэль Гаррик

1811 г. Смерть поэта Мари-Жозефа Шенье (брата Андре) оставила вакантным место в Французской академии. Друзья виконта Рене де Шатобриана уговаривают его выставить свою кандидатуру. Наполеон и сам ратует за человека, который открыто выразил свой протест после казни дюка д'Энжена.

Шатобриан согласился и был избран абсолютным большинством. Он подготовил выборную речь. Выступление начиналось цитатой из английского поэта Мильтона: "Преодолев столь много препятствий из-за своей любви к свободе, не переживай, что теперь попираешь ее…тот, кто посягает на свободу всех, первым потеряет свою и станет рабом…" Остаток был в том же духе.

Автор подготовил свою речь по специальному заказу Института, что было традицией. Наполеон был в ярости, когда узнал об этом. Шатобриан отказался изменить текст. "Бонапарт",- писал он в своих " Mémoires d'Outre-Tombe ",- "объявил, что если я выступлю с этой речью, он закроет Институт и бросит меня в подземелье на всю оставшуюся жизнь."

Наполеон в этот период находился на пике своего могущества. Что же случилось с Шатобрианом? Почти ничего: развернулась кампания в официальной прессе, обвинявшая его во всех смертных грехах; некоторое время он пожил за городом; ему не давали сотрудничать с журналом "Mercure de France". А на следующий год Император был удивлен, узнав, что "Гений христианства", главная работа Шатобриана в то время, не попала в ежегодный список трудов, подлежащих награждению.

"Эта смесь гнева и тяготения Бонапарта по отношению ко мне - постоянна и странна",- писал Шатобриан. С тем же успехом он мог бы переставить имена в этом предложении. Что же ощущал он к Императору, если не гнев и тяготение? И что странного в таком двойственном чувстве, обоюдное негодование? Всего лишь столкновение двух гениев, которые питали друг к другу уважение, беспокоили друг друга, презирали друг друга, искали друг друга и бежали друг от друга.

Предполагалось, что Шатобриан, джентльмен из Бретани, который провел восхитительное детство, мечтая и бездельничая, - человек действия. Он много путешествовал, сначала - в Соединенных Штатах, затем на Святой земле и по Европе. После он эмигрировал вместе с роялистской армией. Он жил жизнью бедняка в Лондоне на чердаке, семь лет испытывая настоящую нужду. Но он начал интересоваться этой Революцией, которая выгнала его из страны и посадила его семью в тюрьму. Он не осуждал ее бездумно, а хотел понять. В своем обширном " Essai politique, historique et moral sur les révolutions anciennes et modernes " он попытался связать воедино и дать свою интерпретацию событий дня в свете событий давно минувших времен.

В 1800 г. он возвратился в Францию. Фонтане, с которым он познакомился в Лондоне, представил его Первому консулу. Шатобриан надеялся на дипломатическую карьеру, а Наполеон искал поддержки у возвратившихся аристократов-эмигрантов. В этот же период французы, устав от спешно изобретенных религий интеллектуалов Просвещения или визионеров-мистиков, начали возвращаться в христианство. Им нужен был лидер. Своим "Гением христианства", опубликованном в 1802 г., в тот же день, когда был официально провозглашен Конкордат, на эту роль выдвинул себя Шатобриан. Произошло это, естественно, не случайно.

Автор постоянно упоминает о человеке, который, по крайней мере частично, стал образцом для него: "Наполеон - моего возраста. Оба мы начинали в армии; он выиграл сотни сражений, а я томился в тени эмиграции, ставшей пьедесталом для его фортуны. Оставшись так далеко позади, соединюсь ли я когда-либо с ним?"

Шатобриан вращается в парижских литературных кругах и салонах. Люсьен Бонапарт даже представляет его своему брату-Консулу. В мае 1803 г. Шатобриан был назначен первым секретарем дипломатической миссии в Риме. Главой дипломатической миссии был не кто иной, как кардинал Феш, дядя Бонапарта. Отношения между этими двумя людьми сразу не сложились. Дядя пожаловался племяннику. Вмешательство Фонтане быстро загладило этот первый инцидент между автором "Гения христианства" и Первым консулом. Все же, через несколько месяцев, Шатобриан был назначен на менее важный дипломатический пост, - французским министром Республики Валуа.

На этом посту Шатобриан не пробыл долго. Еще через несколько месяцев был казнен дюк д'Энжен. Писатель - тем временем публиковавший свои дорожные заметки в "Mercure de France" - семь раз макал перо в чернильницу, собираясь написать Наполеону тщательно взвешенное письмо об отставке. О его отставке написано было много; это послужило интересам Шатобриана, который не собирался застрять в Валуа в компании супруги, к которой вряд ли питал большое чувство. Тем не менее, в этот период большой неопределенности, это было смелым поступком. Не так много их будет в дальнейшем.

Во второй раз Бонапарт продемонстрировал определенную терпимость к писателю, что при таких обстоятельствах было необычным. Третьим разом будет речь Шатобриана по случаю его избрания в Академию. События зашли столь же далеко, сколько могут тянуться попытки примирения между двумя людьми, у которых нет ничего общего, кроме точки зрения "сверху".

Шатобриан, политик, министр иностранных дел Луи XVIII, оставил по себе нетленное наследие. Его гений проявится много позже - в "Мемуарах из могилы", опубликованных после его смерти, одном из памятников французской литературы. Влияние этой работы сказывается и сегодня (и отражено, например, в мемуарах генерала де Голля, другом литературном памятнике).

" "Гений христианства" начал религиозную революцию против философизма 18-го столетия",- пишет Шатобриан в III томе своих мемуаров. "В то же время, я подготавливал эту революцию, которая угрожала нашему языку, ибо если нет инноваций в стиле, то не может быть и новизны в идеях." Это был полный успех, так как Шатобриан сам обновил французский язык, внеся огромный вклад в рождение романтицизма. Именно в мемуарах автор лучше всего описывает Наполеона Бонапарта. Портреты генерала, Консула и Императора разбросаны по сотням страниц, посвященным истории приключений Наполеона. Конечно, эти страницы были написаны через пятнадцать-тридцать лет после падения Империи. У автора было время переварить свои обиды. Он уже не описывал события так, как они происходили. Мало-помалу страстная личность начала столетия уступила место историку, сохранив, однако, ритмический стиль, который заставляет мемуары походить на поэму в прозе, и чувство воображения, и фразу, которую не встретить нигде более.

Здесь, вероятно, - не имеет значения, что говорят современные историки - собраны лучшие и самые точные портреты Наполеона Бонапарта, со многими нюансами, но, можно сказать, сильными нюансами. Например, "Всегда было два Бонапарта: великий и маленький." Или еще лучше - строки, написанные о французской кампании (1814 г.): "Держать себя на расстоянии от Наполеона и сдерживаться от проявления восхищения при его действиях было столь же сложно, как и пережить обрушившиеся на Францию несчастья; он был самым выдающимся гением действия, какой когда-либо существовал; его первая кампания в Италии и последняя во Франции (я говорю не о Ватерлоо) - лучшие его кампании."

"Бонапарт велик особенно потому, что сам создал себя, и не пользуясь ничем иным, как только своим гением, заставил подчиняться тридцать шесть миллионов подданных в то время, когда никаких иллюзий по поводу трона не существовало."

И, в последний раз: "Этот человек прокладывал себе дорогу любыми средствами. Едва под его пятой оказалась Италия, он возник в Египте; легендарный эпизод, продливший его истинную жизнь. Как Шарлеман, он добавил еще одну поэму к своей истории. В библиотеке, которую он возил с собой, были Оссеан, Вертер, Ля Нувель Элоиз и Ветхий Завет, что указывает на хаос в голове Наполеона. Он смешивал положительные представления с книжными чувствами, системы и фантазии, серьезные науки и полет воображения, мудрость и глупость. Из этой бессвязных плодов столетия он построит Империю; огромную, но быстро пролетевшую мечту, как буйная ночь, породившая ее."