Плот "Медузы"

Название: Плот "Медузы"
Автор: Теодор Жерико (1791-1824)
Нарисована в 1818 - 1819 гг.
Масло на холсте - В: 4.91 м; Д: 7.16 м
Париж, Лувр © RMN

Идея создания картины появилась в результате события, которое произошло в июле 1816 г., когда фрегат "Медуза" отплыл на Сенегал. Экспедиция, которой командовал старый эмигрант Хюжес Дюрой де Шомарей, была послана колонизировать африканские земли. Но 2 июля путешествие трагически окончилось кораблекрушением на Аргуинских рифах возле мыса Бланк. Здесь и началась ужасная одиссея. Спасательные шлюпки слишком малы, поэтому был собран плот, прозванный "машиной". Сто пятьдесят человек собралось на площади семьдесят на пять футов. Штормовое море - или ножи пассажиров - вскоре оборвало веревки, связывающие плот с поддерживающими его спасательными шлюпками. Выжило лишь десять человек. Публика потрясена этой драмой, имевшей немедленные политические последствия. В конце 1817 г. двое из выживших, Коррар и Савиньи, публикуют описание перенесенных испытаний, которое вдохновляет Жерико. Его картина, выставленная на Салоне 1819 г. под названием "Сцена кораблекрушения" - которое никого не обмануло - не прошла незамеченной.

На протяжении тринадцати дней плавания произошла настоящая трагедия в пяти актах: мятеж, приведший к тому, что оставшиеся в живых убивали друг друга, каннибализм истерзанных голодом людей, появившаяся надежда, когда они увидели парус на горизонте, отчаянные призывы к кораблю ("Аргус"), который медленно уплывает прочь, и последняя сцена спасения. Таковы пять эпизодов, над которыми работал Жерико. Он собирает зарисовки персонажей и композиций (всего насчитано 108, но многие другие были уничтожены), и, в конце концов, выбирает сцену, когда потерпевшие крушение впервые увидели "Аргус", когда трудно очертить грань между ужасом и надеждой, концом кошмарных испытаний, смешанным со всей патетичностью жестокости напрасной иллюзии (так как корабль уплывает). Сильнейшая надежда тонет в глубинах зла: возможно, именно это придает "Плоту с "Медузы"" такую силу. Критик пишет: "Жерико в конце концов нашел совершенное сочетание, взаимопроникновение ужаса и надежды, смерти и воскрешения, когда над волнами, в потоке света, который разрушает галлюцинации даже столь ослабленных умов, появляется белый парус".

Художник-реалист, Жерико проводит тщательные исследования и расширяет круг изучаемых предметов. Его цель - визуализировать сцену, которой у него есть только описание, довольно классическая ситуация для художника. Но Жерико не пытается отобразить ни историческую сцену, ни древний мифологический сюжет, но горячее, жгучее современное событие. Он не пытается вообразить сцену, но поставить, в почти театральном смысле слова, настоящий факт. Здесь нет никакой идеализации, а лишь полновесная аутентичность. Чтобы нарисовать "Плот с "Медузы"", Жерико собирается пережить кораблекрушение изнутри через описания, сделанные Корраром и Савиньи, с которыми он сближается на протяжении всего подготовительного периода. Он проводит несколько исследований их истории, но, кроме всего прочего, он прислушивается к ним, никогда не уставая слушать о ужасных инцидентах: "Его интересовало все; он хотел знать все", - говорит свидетель.

Картина, "радующая стервятников", - этот комментарий журналиста того времени - не просто явное выражение отвращения, это должно дать понять, какую предварительную работу провел Жерико, чтобы придать своей картине всю ее эмоциональную мощь. Среди многочисленных предварительных исследований, выделяется своей важностью и кажущейся бесполезностью основная концепция: зарисовки трупов, ободранных тел, портреты сумасшедших и умирающих людей, больные с отсеченными членами, но все еще живые. Огромная студия, которую он вынужден был снять в Фабурж дю Рул, чтобы установить громадный холст, превратилась в настоящий морг, "образцы" для которого он получал из близлежащего госпиталя Божон. "Он настаивал на работе в этом склепе, где наиболее преданные и дерзкие его друзья едва могли выдержать вонь хоть короткое время" (Шарль Клемен). В некой разновидности аскетизма, в своем интимном морге, он отслеживал страдания, написанные на лицах, знакомился со смертью: как будто бы он пытался воссоздать в студии, перед все еще пустым экраном гигантского белого холста, реальность кораблекрушения.

Однако, что же осталось из этих предварительных исследований на законченной картине? Эпизод каннибализма исчез, как будто его следы смыло морем. Никаких ран на мертвых телах: напротив, они молоды и прекрасны. Да, бледны, но их кожа не засохла, они не разлагаются. На телах живых нет следов какого-либо истощения: самое большее, это те выражения, которые могут демонстрировать худые, усталые лица. Хотел ли Жерико пощадить публику, расположения которой добивался и каковое могло бы улетучиться при виде слишком болезненной картины? Как бы то ни было, если видимые следы были и вытерты, но все же картина пронизана скрытой болезненностью, которую можно даже почувствовать (что и вызвало комментарий журналиста) в молчаливых тонах и жутком освещении. Именно это придает картине полную эмоциональную силу. Картина обращается скорее к телу и чувствам, нежели к разуму.

Жерико потратил массу времени, создавая сложную композицию картины: задача - превратить современное событие в универсальное символическое видение.

По мере того, как проект продвигался, Жерико изменял позы, добавлял персонажей, в основном трупы. Когда картина была закончена, он перенес ее в новое помещение: заметив небольшое пятно в правом углу, он немедленно рисует на этом месте тело, плывущее в открытом море. Придав картине баланс, это тело завершает дуговую арку, связывающую четыре безжизненных тела на переднем плане: это первая сильная линия картины, сфера смерти.

Именно на этом пьедестале построено две пирамиды, охватывающие две противоположные динамики происходящей трагедии. Первая, связывающая персонажей с правой стороны, их вытянутые руки, машущие тряпками, - это пирамида надежды. Она проходит как динамическая диагональная ось, суммирующая эпос в переходе от смерти к надежде:
- внизу слева, два безжизненных тела.
- затем размышляющий персонаж, который, что весьма важно, повернувшийся спиной к "Аргусу". Надежды не достаточно, чтобы стереть ужасы путешествия. Вместе с двумя инертными телами, он завершает пораженное смертью трио (физически или умственно). Это - прошлое.
- центральная часть диагональной оси выполнена тремя другими персонажами, которые воплощают три стадии от опустошения к надежде: первый всего лишь повернул голову к человеческой пирамиде, второй уже поднимается; его лицо, на которое падает свет, - это лицо отшатнувшегося человека, в то время как третий переходит с позы к движению, на коленях, с вытянутыми руками. Это - настоящее.
- в конце концов, вокруг бочки, треугольником выполнена последняя группа, венчающая пирамиду. Вся надежда выражена нелепыми тряпками, развевающимися на ветру. Это уже будущее.

На заднем плане апокалипсиса и давящей темноты - светлая диагональная ось, символизирующая воскрешение мертвых. Остается некая невидимая часть, все еще воплощающая мрак и болезненность: утонувшая голова персонажа, добавленного в последнюю минуту, тело которого отслеживает противоположную диагональ.

Мачта, левая половина паруса и веревка справа составляют вторую пирамиду. Тогда как масса тел оттягивает композицию с центра направо, к исчезающей точке, сконцентрированной на корабле на горизонте, парус, напротив, развевается налево: ветер утягивает плот в другую сторону. Баланс композиции, таким образом, заключает в себе борьбу двух противоположных сил, человеческой надежды и ярости стихии. Эта вторая, нематериальная диагональная ось, - это ось судьбы. Она проходит слабой нотой в изображении надежды, что делает ее хрупкой и иллюзорной.

Сравнение трех фаз композиции прекрасно отображает исследования критической точки художником - максимум символического напряжения. От одной версии к другой, количество трупов возрастает, небо становится все более угрожающим, волны - выше. Напротив, "Аргус", хорошо различимый на первой зарисовке, гораздо дальше на второй и превращается в крошечный парус в окончательном варианте: почти мираж. Громадные волны, окружающие плот, уже сами по себе не дадут морякам на судне заметить плот. В то же время потерпевшие кораблекрушение, с другой стороны, демонстрируют все более и более проявляющийся подъем. Просто стоя в первой версии, они уже толпятся вокруг бочки во второй, что приведет к окончательной пирамиде. Эти три версии можно читать как хронологическую последовательность: внезапно появившийся корабль медленно уплывает прочь, несмотря на все более отчаянные попытки пассажиров плота привлечь к себе внимание. Здесь Жерико, кажется, играет в жестокую игру, чтобы уловить крайний предел, где касаются надежда и отчаяние.

Благодаря эффектам композиции реализм переходит в символизм: "Плот с "Медузы"" действительно становится аллегорией абсурдности состояния человека, пойманного в момент выражения надежды.

Уже в феврале 1817 Хюжес Дюрой де Шомарей был осужден и приговорен пэрами в Рошфоре. Суд над его некомпетентностью становится судом над эмигрантами, и, следовательно, судом над монархией. Луи XVIII обвинен в том, что поручил эту экспедицию некомпетентному человеку, который не плавал двадцать пять лет, и только потому, что тот был преданным роялистом. Это кораблекрушение накаляет политические страсти и способствует подъему либеральной оппозиции. Говорят, описание Коррара и Савиньи все более и более стало напоминать памфлет. С этого момента, что же можно подумать о картине Жерико?

Она была принята со смешанными чувствами на Салоне 1819 г., но никто не остался безразличным. "Толпа вначале останавливается - перед этой пугающей картиной, которая "притягивает каждый глаз"", - пишут газеты. Под эстетическими комментариями можно почувствовать политический подтекст. Законодатели бранят Жерико за то, что он занял позицию против политической власти. Что касается Жала, пылкого поклонника, то он приветствует политическую картину, либеральный манифест, так, как только можно приветствовать своевременное произведение. Было ли так задумано Жерико?

Одна деталь подчеркивает социальную значимость работы: среди персонажей, символизирующих надежду, есть три негра, особенно выделяется один, венчающий пирамиду. Если считать, что цель экспедиции "Медузы" - создать поселение на Сенегале, эта деталь является более, чем недвусмысленной. Кораблекрушение, разрушающее расовую или социальную иерархию, объединяет человечество в совместном страдании. Нападая на современность, картина развивается в настоящее политическое событие. В соответствии с Мишеле: "Он усадил на плот с "Медузы" все наше общество".

Однако, каково же действительное влияние этой картины, о которой Луи XVIII сказал: "Это, месье Жерико, - не то ли кораблекрушение, в котором утонет создавший его художник?" Искусство может охватывать современные события, но должно ими и оцениваться: таким образом, значимость картины лежит в ее эстетичности и Салон 1819 г. доказывает это. Сторонники классицизма продемонстрировали крайнее отвращение, испытываемое к картине, в которой они увидели не что иное, как "кучу трупов", а не великий идеал реалистического мастерства. Но некоторые из поклонников Давида отозвались о ней, как о картине, имеющей "весьма необычную живость".

Как бы то ни было, Жерико оживил энтузиазм будущих романтиков. Картина содержит анекдот: мертвец, лежащий на животе с протянутой рукой, расположенный в центре, не кто иной как... Делакруа, который позировал для "Плота" и признает в Жерико мастера. Здесь Жерико явно открывает романтическую эру, и его мощь, его изобразительный гений возвещает о приходе новых мастеров.

Тем не менее, печальная судьба для столь противоречивого объекта: расстроенный реакцией Парижа, в 1820 г. Жерико подписал контракт с английским менеджером о выставке "Плота с "Медузы"" на ярмарке. Переезжая из города в город, работа в конце концов принесла автору небольшое состояние, и главным образом, утешение.

Жерико ПЛОТ "МЕДУЗЫ" Gericault : Radeau de la Meduse